— Дмитрий Николаевич, вы ожидали назначения на должность главы МИД, была ли какая-то договоренность с Президентом еще во время президентской кампании?
— Никакой договоренности с Анатолием Бибиловым или с кем-либо еще из его окружения у меня не было, я целенаправленно принял участие в избирательной кампании в составе команды претендента на пост Президента. Меньше всего меня интересовали должности и карьера — надо было работать на успех, и он пришел заслужено и справедливо. Для меня это было нормальное решение — общеизвестно, что и в 2011 году я сознательно поддерживал именно этого кандидата и сегодня считаю, что если бы тогда известные события не помешали избирателю сделать правильный выбор, Президентом стал бы именно Анатолий Бибилов. Ни до, ни после никогда не менял политической ориентации и главным в своей деятельности всегда считал отстаивание государственных позиций.
— Собираетесь ли вы что-то менять в работе МИД?
— Во-первых, меня встретил хороший, слаженный коллектив. В МИД работают профессионалы, они любят и знают свою работу. Нет тем, которые мы не могли бы обсуждать с коллегами. Меняться в кадровом плане ничего не будет, разве что в сторону большей интенсификации и увеличения темпов и объема работы.
— Ваше увольнение с должности посла в России, говорят, стало неожиданностью для вас самого. Расскажите, как это произошло и по какой причине.
— Я подробно говорил об этом ранее и не хотел бы возвращаться к этой странице биографии, но раз эта тема касается не только меня, все же отмечу, что в практике международных отношений так не делается, и не только потому, что это нехорошо смотрится извне. В политике существуют такие понятия как государственное мышление или ответственность власти, в том числе перед партнерами, в данном случае это Российская Федерация, органы власти которой имеют право быть проинформированными о важных решениях, которые касаются вопросов двусторонних отношений. Не говорю уже о внутригосударственном протоколе или чиновничьей этике… Такие решения должны быть неприемлемы для любой власти.
— Как вы относитесь к идее вхождения Южной Осетии в состав России?
— Нормально отношусь… Эта тема не нова, ее поднимали лучшие представители нашей интеллигенции, еще с начала XX века. Это естественное стремление разделенного народа восстановить национальное единство в составе страны, которую осетины считают своим государством, раньше это была Российская империя, потом Советский Союз, а теперь это Российская Федерация.
Если быть кратким, то в этом вопросе я полностью согласен с позицией Президента Анатолия Бибилова, которая отвечает текущему отрезку времени: чтобы приблизить эту мечту, сегодня нам надо, в первую очередь, стать предельно самодостаточной страной, продолжать расширять международные связи, укреплять свои позиции и повышать имидж нашей Республики и, параллельно, работать над уровнем жизни народа. Мы должны привлекать внимание как страна с работающей экономикой, стабильной политической системой, экономическим потенциалом, прогнозируемой внутренней и внешней политикой.
— Число признавших Южную Осетию государств за последние годы не увеличилось, хотя такие заявления от предыдущих властей звучали не раз. Как, на ваш взгляд, следует действовать в этом направлении? Есть ли у вас некая тактика, которую вы собираетесь использовать в качестве главы МИД, чтобы добиться признания других стран?
— Мы работаем в этом направлении и это не секрет. МИД активно реализует на практике ту линию, которую вырабатывает Президент и Правительство, в том числе и в поиске партнеров на международной арене. Естественно имеется стратегия, да и в тактическом плане тоже идут консультации, встречи, ведется заинтересованная переписка и так далее.
— Кавказ всегда был одним из самых неспокойных регионов мира и со временем предсказуемости в его будущем не прибавилось. Ваш прогноз о том, как будет развиваться ситуация в Закавказье. Возможны ли какие-то крупные изменения, например, возвращение Грузии в орбиту российского влияния?
— Подчеркну, что Кавказ всегда был единым геополитическим и этно-социальным организмом, хотя и со своеобразной сложной системой внутреннего взаимодействия, в какой-то степени напоминающей систему сообщающихся сосудов.
Какие-либо изменения в какой-либо его части непременно дают о себе знать в соседних регионах и, как правило, вызывают определенный резонанс. Кавказ "любит" баланс и стабильность во внутренних делах, равно как и невмешательство извне, причем первое напрямую зависит от второго.
Сегодня мы наблюдаем, как нерегиональные державы этот баланс нарушают, идет борьба за контроль над энергоносителями и транспортными коридорами, финансовыми потоками при которых национальные интересы кавказских стран отодвигаются на задний план. Правящие элиты частично или полностью подвластны заокеанским корпорациям и финансовым группам, что делает их, по сути, временщиками, которые не в состоянии вести самостоятельную политику.
В этой ситуации, на мой взгляд, поиск каких-либо "орбит" дело неблагодарное. Изменения курса или выход на авансцену новых элит — в руках народов этих государств. Однако это всего лишь теория… К сожалению, сегодня, если брать, например, ту же Грузию, то это маловероятно и слабо прогнозируемо, ибо национальные интересы этой страны отданы на откуп сиюминутным интересам "друзей Грузии". Они, в свою очередь, втаскивают эту страну в антироссийскую орбиту, делают ее заложником общей деструктивной линии западных стран. А это уже нарушение баланса и прямая угроза национальной безопасности всего Кавказа и Южной Осетии в том числе.